Реформа образования в России проходит давно, но удовлетворения от нее не наблюдается. Копируя Запад, в нашей стране в 2003 году была принята Болонская конвенция с переходом на двухуровневую систему высшего образования. Это был образец американской системы образования. В процессе ее принятия не рассматривались никакие альтернативы. А ведь были советская, китайская и индийская системы. Надо признать, что серьезных поводов к ее принятию не было. Наши школьники постоянно занимали первые места в физико-математических олимпиадах, а инженеров охотно брали на работу за рубежом в науку и университеты, несмотря на неконвертируемость дипломов. Подготовку наших школьников и специалистов высоко ценили на Западе.

 

В средней школе сейчас вводится 12-й класс. Десять классов будут с общей программой, а 11–12-й – с дифференцированной, рассчитанной на профильную подготовку учеников к поступлению в вузы. При этом ученик уже должен определиться, куда он дальше пойдет учиться: в гуманитарный или в технический вуз. Часто такое опережение событий выходит для него боком. Через два года учебы он передумал идти в этот институт, а решил пойти в другой.

Потом определяющим фактором при выборе будущей профессии становится пойти не туда, куда мечтали, а куда баллов хватает. В этом случае все предварительные курсы школьной профориентации отметаются за ненадобностью. Одновременно с 12-м классом молодому человеку исполняется 18 лет, и, не попав в вуз, он попадает в армию, где ему тем более не нужна профориентация. Не нужна она и тем, кто идет учиться в техникум или не пойдет в вуз.

Спрашивается: зачем к десяти классам образования прибавили еще два? Что, программа 10-го класса не соответствует требованиям приема в вузы? В то же время нынешнее поколение растет в век электронных и информационных знаний. На улице их ждет безработица. В этих условиях они быстрее взрослеют, им нужно скорее приобрести специальность и устроиться в жизни, то есть нужно сокращать сроки учебы, а не увеличивать их.

Несмотря на профориентацию, теперь в вузах растет число первокурсников, которые через два-три семестра начинают понимать, что учатся не тому и не там, и поэтому стараются перейти в другой вуз или на другой факультет.

Раньше после школы молодой человек шел в техникум или в вуз. Оттуда через три или пять лет выходил техником (специалистом среднего звена) или инженером (специалистом высшего звена) с конкретной профессией. Получив дипломы, молодые специалисты разъезжались по направлениям во все концы страны. Так как они учились бесплатно, то обязаны были отработать на месте назначения три года. Только после этого могли уволиться и уехать куда захотят. Чаще всего за три года они набирались опыта, их продвигали по работе, они получали квартиры, женились, появлялись дети – и они оставались на месте.

Теперь, поступив в бакалавриат и проучившись четыре года, студент получает диплом бакалавра «общей подготовки» и идет искать работу. В США бакалавров готовят колледжи. Основные направления обучения – различные виды искусств, литература, история, кинематография... То есть конкретной специальности нет. О них бывший мэр Москвы Ю. Лужков говорил, что это «недоучки» или «недотепы». На работу их принимают неохотно. В целом бакалавриат можно представить как продолжение обучения в средней школе.

Бакалавр может продолжить обучение в магистратуре (два года – второй цикл обучения, за плату). Выпускнику присваивается звание магистра – специалиста в одной из профобластей. Это уже наподобие нашего института.

В советское время существовал непрерывный учебный цикл получения образования: детский садик, школа и далее получение специальности в ПТУ, техникуме или вузе.

Сейчас эта цепочка разорвана. Половина детишек не могут получить дошкольное образование в детском садике. Между общеобразовательными десятью классами до магистратуры появился дополнительный разрыв в шесть лет (11-й и 12-й классы плюс бакалавриат четыре года). Затем, наконец, магистратура – два года учебы.

Раньше на предприятиях все учились. Кто приходил из ПТУ, учился дальше в вечернем или заочном техникуме. Техники учились, соответственно, в заоч­ных, вечерних институтах. В зависимости от продолжительности обучения по специальности – два, три и пять лет – получали и специальность – рабочего, техника или инженера. В соответствии с таким подходом непонятен статус магистра, который учится всего два года. Сравниваешь, и получается, что он по квалификации гораздо ниже инженера, который учится пять лет, но даже недотягивает до квалификации техника, который учится три года.

Возникает вопрос: кому нужна такая реформа, которая увеличивает сроки образования и в то же время снижает уровень профзнаний? Вывод напрашивается такой: силовым порядком, без референдума, нам хотят всучить никому не нужную, вредную Болонскую систему образования. Совершенствовать процесс образования, конечно, нужно, но не надо забывать про принцип «не навреди», то есть не допускай снижения достигнутого уровня. А мы наблюдаем как раз обратное. Было всё хорошо, а стало всё плохо. Против действий министра Фурсенко выступали многие учебные и производственные коллективы, но все было напрасно. Это и понятно. Реформу образования осуществляет Путин руками Фурсенко, уничтожая образование и науку в России. Причем сознаться в совершенной ошибке он не хочет, так как этого никогда не делал. Чтобы оправдать свой поступок, Путин в октябре по телевидению даже заявил, что техникумы и профтехучилища изжили себя, и предложил сохранить бакалавриат, передав функции техникумов и профтехучилищ ему.

Теперь мы стремимся перейти на американский тип образования. В этой связи интересны будут мнения наших соотечественников об образовании в США.

Говорят гимназисты: «Американцы отстают от нас по объему знаний примерно года на три. В России образование более полное. У них в школах списывать просто не принято, романтика шпаргалок им неизвестна». Говорит мэр г. Сызрани: «Считаю, что в российских средних школах обязательных учебных часов раза в три побольше, да и требования более серьезные. Посетив несколько школ, я был очень удивлен той огромной свободе, которая предоставлена ученикам: прямо во время занятий они спокойно поют, танцуют или играют в карты! Так ведь можно и до 50 лет учиться, что там позволяется, только деньги плати... Кстати, в одной из школ я встретил подростков, эмигрировавших с родителями с Украины. На родине они уже окончили школу, а теперь просто прохлаждаются, пока не дадут им здешние аттестаты. Американские студенты взрослеют очень поздно. Колледж для них – это как бы продолжение школы, но на более высоком уровне обучения».

Реплики из газет: «Сейчас американцы в шоке. Дети Штатов не оправдывают возлагаемых на них надежд. Ни фантазии, ни элементарной «соображаловки» у детишек не наблюдается. Кто, спрашивается, будет двигать отечественную американскую науку? Есть подозрение, что китайцы... Например: испытание по математике представляет собой не просто решение задач, а способность творчески подходить к решению заданий. А по этой позиции американцы скатились на 28-е место в мире. В США сразу стал резко ощущаться недостаток инженеров, физиков, биологов и прочих специалистов, которых постоянно ввозят из-за рубежа. Несовершенство образования губит промышленность. Уже сейчас наука в Америке наполовину состоит из иностранцев».

Подходя к экономике глобально, мы знаем, что мощь страны определяют промышленность, сельское хозяйство и армия. Сейчас все они в плачевном состоянии. Промышленность и сельское хозяйство – наши кормильцы, остальные – потребители. Об этом не надо забывать. Поэтому в первую очередь образование должно обеспечить их специалистами. А что у нас получается на самом деле?

По данным Статуправления, в промышленности и сельском хозяйстве работает 50% трудоспособного населения. Столько же специалистов-технарей должно выпускать и минобразования. А оказалось, что у нас образование плывет по воле волн, обучая больше половины никому не нужных юристов, экономистов, менеджеров…

От распределения на работу государство самоустранилось. Каждый молодой специалист теперь сам себе ищет работу. Специалисты оседают в своем городе, а на периферии их нет. На работу приходится устраиваться не по специальности, и таких набирается до 80%. То есть получается, что вопрос обеспечения страны специалистами не решен. Не светит и перспектива.

Что касается науки, то многие годы идут разговоры об инновациях в промышленности, уходе от нефтегазовой иглы, модернизации, развитии науки. Как результат создается научный городок «Сколково» – прообраз Силиконовой долины в США с американским директором. В принципе создается новый академгородок, который у нас уже есть. Ну и что? Будет все то же, что и в других городках. Безденежье – изобретения никому не нужны. Придется продавать их за границу. Поэтому больше 700 тысяч русских ученых покинули страну. А обеспечить науку заказами от наших предприятий невозможно.

У предприятий, которые стоят на коленях, денег едва хватает на зарплату. Поэтому о каких-то новациях, модернизациях и заказах в науке не может быть и речи. Прикладная наука и вместе с ней сотни институтов исчезли. А в них работало 60% всех ученых страны. Они превращали изобретения фундаментальной науки в готовые изделия. Без нее академиям не жить. Спрашивается: кто прикладную науку поднимет? Фурсенко? Навряд ли…